На старинном гербе Иркутской области был изображен бабр (старое название уссурийского тигра), держащий в зубах соболя. Но в 1878 году при словесном описании герба нерадивые чиновники допустили ошибку - назвали бабра бобром. В результате герб пришлось переделывать: художники в спешном порядке пририсовали тигру бобровый хвост и перепончатые задние лапы. Получилось жуть что такое, но именно это странное животное присутствовало на гербе Иркутска вплоть до 1997 года.

Так ты - рыба?

Не знаем, как сейчас, а когда-то, совсем недавно (чуть ли не до прошлого века включительно), католическая церковь совершенно официально считала бобра... рыбой. А потому честным католикам в период поста разрешено было подавать на стол бобровое мясо. Православные же справедливо полагали, что факт проживания бобра в воде и даже наличие у него смешного лысого хвоста вовсе не превращает это животное в рыбу. Но так как происхождение бобров считалось сомнительным, а родственные связи (с точки зрения православной церкви) толком не прослеживались, то россиянам напрочь запретили употреблять бобров в пищу как в постные дни, так и в скоромные. Так, на всякий случай. Тем более что и другой еды в России кругом было достаточно. Это же вам не голодная средневековая Европа!

«Он ломает, я чиню!...»

Эта полная отчаяния фраза одного из героев фильма «Покровские ворота» как нельзя более точно описывает многовековые отношения людей и бобров. Причем она выражает положение дел как с одной стороны (человеческой), так и с другой стороны (бобриной).

У бобров свой план преобразования мира. Именно они придумали поворачивать реки вспять, менять их русла и строить плотины для собственных нужд. Люди же, подглядывая за бобрами, переняли некоторые их виды деятельности, но человеческий план построения общества явно не совпадал с аналогичным планом, принятым бобрами. Плотины бобров разрушаются, а людские плотины возводятся, но совершенно в другом месте; там, где бобры наметили осушить часть территории, люди, в свою очередь, создают водохранилище, и наоборот. И такое противостояние наблюдается уже много столетий.

Здесь надо заметить, что нам еще повезло. Если бы до нашего времени дожили доисторические бобры (ростом и весом со взрослого мужчину), то еще неизвестно, по чьему «генеральному плану» возводились бы плотины и прочие гидросооружения.

А так, стоило какой-нибудь бобровой семье организовать себе место жительства, отведя в сторону невзрачный ручей и отстроив на месте его русла скромный домик, как тут же появлялся человек, недовольный такими переменами, разрушал и домик, и плотину, а лохматых инженеров-строителей пускал в расход.

Лишить достоинства!

Надо сказать, что люди истребляли бобров вовсе не по злобе, а скорее из жадности. Бобровый мех хотя и не считался особо ценным среди модниц и модников, но обладал известной практичностью, ведь он не намокал и потому не портился даже в том случае, если обладатель бобровой шапки или шубы попадал под дождь.

Кроме шубы, у бобров имелось и еще кое-что ценное, привлекавшее охотников за бобрами куда больше, чем сама шкура. Это такие хитрые, специальные железы, расположенные в паховой области бобра. Содержащийся в них секрет (так называемая бобровая струя), во-первых, делает мех бобра водоотталкивающим, во-вторых, содержит аспирин, то есть помогает от головной боли. Ну а в-третьих, бобровую струю широко используют в парфюмерной промышленности.

По преданиям, бобровой струей лечил свою мигрень еще царь Соломон. Кстати, оттуда - в смысле, с того еще времени, пошло поверье, что будто бы бобр прекрасно знает, что от него нужно преследующему охотнику, а потому способен на бегу отгрызть собственные гениталии и отбросить их подальше, сохранив себе подобным образом жизнь.

Может, так оно и происходит, кто знает. В общем, бобрам по соседству с людьми жилось несладко. Того и гляди, лишат мужского достоинства, и это еще в лучшем случае.

Причины Семилетней войны

Как бы то ни было, бобры со своими парфюмерно-лечебными железами иногда являлись косвенными виновниками событий мирового масштаба. К примеру, с 1756 по 1763 год англичане воевали с французами исключительно за право эксплуатировать канадские бобровые угодья.

Эта Семилетняя война захватила не только североамериканский континент, но и всю Европу, включая Россию, хотя в России и своих бобров было предостаточно. Европейцы же (за исключением французов, пытавшихся отстоять у англичан свои канадские колонии) вообще смутно понимали, за что воюют.

Кстати, французы ту войну проиграли, что крайне негативно отразилось на парижской парфюмерной промышленности. Англичане же только после победы начали осознавать, что тот кусок североамериканской территории, который они отхватили, в данный послевоенный момент им не по зубам, а потому благоразумно не стали забираться в глубь континента и селились недалеко от побережья. Таким образом, большая часть бобров (которых местные индейцы называли «водяными людьми»), обитавших в дебрях канадских лесов, избежала поголовного истребления.

Закат индустриализации

Прошло 200 относительно спокойных для бобров лет, и вдруг две супердержавы начали меряться уровнем индустриализации, что крайне негативно сказалось н'а природных условиях. Реки реально потекли вспять, болота начали осушаться, появились рукотворные водохранилища и прочие игрушки цивилизации. Бобрам среди этих «игрушек» места не нашлось. Их деревянные постройки никак не вписывались в генеральные планы преобразования стран.

В какой-то момент казалось, что людям удалось взять верх над бобрами. Но не тут-то было.

Здесь мы отвлечемся и уточним один момент: бобров не интересуют политические отношения. Другими словами, их совершено не волнует то, что происходит за сотни, а тем более за тысячи километров от родной хаты. Человечеству же свойственно совать свой нос во все события, происходящие в мире, поэтому оно не всегда успевает отслеживать то, что творится буквально на крыльце собственного дома. А потому стоило только людям отвлечься от строительства гидросооружений и заняться распределением и перекраиванием богатств одной из супердержав, вынужденной по некоторым обстоятельствам временно умерить широкий шаг индустриализации, как бобры тут же заняли освободившуюся нишу.

Вот свежайший пример. Всего пяти тысяч бобров хватило для дестабилизации экономики Волынской области (Украина). Сейчас они беззастенчиво разбирают построенные людьми дамбы и возводят свои плотины, тем самым меняя русла рек, подтапливая села и дороги. Рабочие (люди) не поспевают сносить сооружения зубастых трудоголиков, хотя ежегодно только на ликвидацию последствий бобровой жизнедеятельности выделяются десятки тысяч гривен.