Как известно, до Крещения Руси наши предки исповедовали язычество - религию, основанную на поклонении богам, олицетворявшим разные природные стихии. Казалось бы, сегодня эти наивные суеверия невозможно воспринимать всерьез. Однако в России появляется все больше и больше самых настоящих язычников, или, как их называют специалисты, неоязычников. Первые их сообщества возникли в конце 1980-х годов, и сейчас их число растет.

Поклоняющиеся Перуну

Как-то, лет 15 назад, предновогодним вечером я гулял по Воробьевым горам. Погода была холодная, мела метель, людей вокруг почти не было, и потому мое внимание сразу привлекла толпа человек в 80 - они стояли на льду небольшого пруда, лежащего в низине среди деревьев. Скопление народа на улице в такую погоду показалось мне несколько странным, и я спустился вниз посмотреть, что же там происходит.

Люди образовали широкий круг, среди них выделялись несколько человек в древнерусских одеяниях. Я не сразу понял, что это было не новогоднее представление и не съемка какого-то фильма, а настоящее религиозное действо. В центре круга находился чернобородый мужчина средних лет, в необычной меховой шапке и длиннополом балахоне. В руке он держал резной посох. Вероятно, церемония уже подходила к концу. Бородатый мужчина, как мне потом объяснили - жрец, воздевал руки, обращаясь к языческим богам. А после •службы» был устроен небольшой ритуальный праздник, или «пир»: молодые люди - помощники жреца - раздавали всем присутствующим блины.

Тогда же начались и беседы. Среди зрителей, как я понял, оказалось немало людей, почти незнакомых с язычеством, и помощники жреца завязывали с ними разговоры и охотно отвечали на вопросы, явно стремясь привлечь в свою общину новых членов.

Конечно, одними из первых были заданы вопросы о христианстве. Говоривший с нами молодой человек не скрывал раздражения: «Церковь сделала нам много зла. Мы до сих пор не можем простить ей осквернения наших капищ и уничтожения кумиров». Он показывал висевший у него на груди оберег - небольшой молоточек на цепочке, символ бога-громовержца Перуна, и говорил, что этот знак способен защитить от злых духов гораздо действеннее, чем крест. «Мы нашли древнее капище Перуна, - рассказывал язычник. - Где оно находится - я уточнять, разумеется, не буду. Установили там кумиров, как было положено в добрые старые времена. Наш жрец снова освятил это место, и мы уже провели там несколько обрядов».

«Чувствую себя полноценным человеком»

На вопрос о том, как он сам стал язычником, наш собеседник разразился целым монологом. «Я пришел к этому постепенно, - начал он. - Моя мать окрестила меня, и в детстве я даже посещал церковь. Но со временем понял, что слишком люблю свободу, а христианство отбирает ее у людей. Став язычником, я стал свободным человеком, а не чьим-нибудь рабом. Хотя бы и "рабом Божиим". Я понял это не сразу. Кое-что мне объяснили мои новые друзья и жрец. Теперь я чувствую себя полноценным человеком, избавившимся от глупых комплексов, которые диктует церковь. Мне никто не указ, кроме меня самого».

Далее он поведал об обряде посвящения, который необходимо пройти, чтобы стать полноправным членом общины. Некрещеный человек вступает в общину быстро, без проблем. Однако если новообращаемого, даже когда он был младенцем, крестили, то он должен пройти обряд отречения. Суть его заключается в том, что на капище, в присутствии жреца и остальных язычников, посвящаемому необходимо отречься от христианского Бога. При этом человек снимает с себя крест, а жрец произносит языческие молитвы, прося богов принять нового послушника. Затем новообращенный дает обет никогда не носить крест. Запрещается также осенять себя крестным знамением, прикасаться к иконам и переступать порог церкви. После священнодействия послушник обретает новое имя - как правило, старославянское, которое используется во время ритуалов. Оно имеет магическую силу, и его не следует сообщать людям, которым не доверяешь.

Из разговора с молодым человеком, несколько зацикленным на теме свободы от комплексов, стало ясно, что в общине отсутствуют какие-либо моральные и нравственные ограничения. «В ночь на Ивана Купалу все раздеваются догола и купаются в реке, - язычник и не собирался этого скрывать. - А после, как правило, разбиваются на пары. Причем кто с кем был, утром совершенно не важно. Все мы составляем единое целое. Ведь раньше ребенка воспитывал весь род».

Язычниками, оказывается, не осуждаются и наркотики, хотя и не поощряются. По словам нашего собеседника, среди членов общины наркотики мало кто употребляет, да и то в основном легкие, типа конопли. «В конце концов, это личное дело каждого», - добавил он.

Было поздно, морозец разошелся не на шутку, люди стояли уже не кругом, а разбившись на маленькие группы. Кое-кто потянулся к метро. Отправился за ними и я. Вспоминая причудливые «старославянские» наряды жреца и его помощников. их моление и обряд, я не мог не признать, что неоязычники очень старались придать своему действу максимальную близость к прошлому. Вот только реальна ли она, эта близость?

Родня из «эльфов»

Спустя несколько лет, в конце 1990-х, я познакомился с еще одной, весьма специфической, разновидностью неоязычества - сообществом толкинис-тов, то есть почитателей творчества английского писателя Джона Я Толкина (1892-1973) и созданного в его книгах фантастического мира, основанного на кельтской мифологии. Собирались толкинисты в довольно живописном уголке Москвы - Нескучном саду, возле небольшого, очень нарядного барочного здания XVIII века, охраняемого государством как памятник архитектуры (сейчас в нем библиотека). В тот ясный осенний вечер я затесался в толпу толкинистов, насчитывавшую человек 500, и как-то сразу сошелся с одним из них - общительным парнем лет 22-х, который, распознав во мне новичка, загорелся желанием «прописать» меня в их сообществе.

Это оказалось не таким простым делом. Каждый новый толкинист выбирал себе имя, заимствованное из книг Толкина, и сочинял историю своей жизни, прожитой, разумеется, в мире эльфов и орков. Причем история эта увязывалась с историей «родственника», который вводит нового члена в сообщество (моим «родственником» соглашался стать этот парень, эльфийское имя которого я сейчас уже и не вспомню). Я, помимо этого «родственника», получал «отца» и «мать» - тоже из здешних, и моя «биография» должна была сочетаться с их «биографиями*. Все тут объединялись в «семьи», и в соответствии с этим общались друг с другом. Мой «эльф» познакомил меня с моими эльфийскими «мамой» и «папой», которые наперебой, сбиваясь и путаясь, начали вспоминать и уточнять свои «жизнеописания» и помогать мне в составлении моего.

Куда движется Движение?

Все это мало походило на игру. Толки-нистское сообщество и впрямь представляло собой некую общину, члены которой обитали в каком-то своем мире. Община эта не была жестко структурирована, в отличие от какой-нибудь религиозной секты, но тоже имела свои законы, пусть и неписаные, свои обряды, даже свой особый язык. Меня немало позабавил этикет их общения: манерный, псевдо-аристократический (особенно это было распространено среди девушек): ко мне обращались не иначе как «сударь» или «милостивый государь» («Что вам угодно, милостивый государь?»).

Зато тех, кто приезжал на толкинист-ские сборища для того лишь, чтобы пос-ражаться на деревянных мечах или палках, мало интересовали все эти обряды и истории. Пообщавшись с некоторыми из них, я обнаружил поразительную вещь. Большинство бойцов книг Толкина вообще не читали!

Сегодня толкинистские сражения называются ролевыми играми, а их участники - ролевиками. Игры эти четко регламентированы, проводятся по определенному сценарию и планируются заранее, часто с выездом в лес и ночевками в палатках. Ролевики •2000-х годов - совсем не то. что маха-тели палками 1990-х. Среди нынешних ролевиков кельтский мир Толкина все более вытесняется древнеславянским. И именно из этой среды вербуют себе неофитов поклоняющиеся Перуну.

«Эльф» говорил мне, имея в виду обычных людей: «Зря они все живут. Не знают смысла существования, не чувствуют настоящую жизнь. А она - здесь, у нас. Здесь эмоции, переживания, здесь люди разрешают себе то, чего нельзя в обычной жизни...» Сообщество толкинистов он гордо называл Движением. Мы долго с ним говорили. Я все силился понять, куда оно движется, это Движение. Да так и не смог.